JК
С котомкой :: Шишков Вячеслав
Страница: 6 из 90Нет - чтобы в исполкомах да по деревням об'явить. А то: подавай столько-то скоромного масла, а какого - пес его ведает. Вот и бьемся. Спасибо, фершал в положенье вошел.
В одной из деревень старик рассказывал мне:
- Притащил я, значит, масла сколько полагается. Меня назад. "Пошто?" "Топленое давай". - Я и то, я и се, нет. Заладили одно: топленое давай. Я домой, пешком. А деревня-то наша за 25 верст. Истопили со старухой, а оно, Бог с ним, не стынет, а срок налога вот-вот кончится. Налил в чугунок, пошел. А оно, Бог с 1000 ним, бултыхается, сколько расплескал, и тряпица-то вся в масле. Сниму да пососу, все-таки жаль. Пососу, пососу, да опять вперед. Так все и сосал. Пришел сдавать, не берут. Иди, грыт, остуди. Пошел в речку. Сидел, сидел в воде у краюшка, не стынет, потому жарища, и вода теплая. Я опять на пункт. Мол, не стынет. А они: ты бы, говорят, поглубже, в омутину. А я им: щука я, что ли, на самом-то деле! Тогда иди, говорят, на станцию, там есть такой, называется, погреб. Еле укланял я на станции, впустили. Стал я, благословясь, на льду корячиться с чугуном-то, да едва, Бог с ним, не опрокинул, потому - темно, и рученьки дрожат. Все-таки маленько выплеснул на лед. Одначе, застыло, колупнул это я пальцем - твердое. В радостях понес. Взвесили: "четырех фунтов не хватает, гражданин". - Это я гражданин-то, значит, а ране все товарищем обозначали. "Давай, гражданин, еще четыре фунта". А где я их возьму. "Купи, а то домой иди". Едва укланял, чтоб это-то хоть приняли, достальное додам, мол, а то срок уйдет.
В одной из деревень старик рассказывал мне:
- Притащил я, значит, масла сколько полагается. Меня назад. "Пошто?" "Топленое давай". - Я и то, я и се, нет. Заладили одно: топленое давай. Я домой, пешком. А деревня-то наша за 25 верст. Истопили со старухой, а оно, Бог с ним, не стынет, а срок налога вот-вот кончится. Налил в чугунок, пошел. А оно, Бог с 1000 ним, бултыхается, сколько расплескал, и тряпица-то вся в масле. Сниму да пососу, все-таки жаль. Пососу, пососу, да опять вперед. Так все и сосал. Пришел сдавать, не берут. Иди, грыт, остуди. Пошел в речку. Сидел, сидел в воде у краюшка, не стынет, потому жарища, и вода теплая. Я опять на пункт. Мол, не стынет. А они: ты бы, говорят, поглубже, в омутину. А я им: щука я, что ли, на самом-то деле! Тогда иди, говорят, на станцию, там есть такой, называется, погреб. Еле укланял я на станции, впустили. Стал я, благословясь, на льду корячиться с чугуном-то, да едва, Бог с ним, не опрокинул, потому - темно, и рученьки дрожат. Все-таки маленько выплеснул на лед. Одначе, застыло, колупнул это я пальцем - твердое. В радостях понес. Взвесили: "четырех фунтов не хватает, гражданин". - Это я гражданин-то, значит, а ране все товарищем обозначали. "Давай, гражданин, еще четыре фунта". А где я их возьму. "Купи, а то домой иди". Едва укланял, чтоб это-то хоть приняли, достальное додам, мол, а то срок уйдет.