Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года   ::   Говоров Александр

Вокруг блистал расшитыми кафтанами двор, дамы состязалисьв искусстве улыбок, взмахи роскошных вееров напоминали фантастические волны. Кавалеры близ императрицы были в париках, но без головных уборов, а иностранные посланники и резиденты в богатых шляпах с плюмажами.

Под оглушительный треск барабанов первым шел Преображенский полк. Впереди вышагивал, как деревянная кукла, усатый Бутурлин, выпучив преданные глаза.

- Правда ли, что Ванька до сих пор ледяной водой обливается и лошадей сам кует? - спросила царица у Меншикова, который единственный был допущен стоять с нею рядом - за стулом.

Светлейший вспомнил, как резво вскочил Бутурлин в седло после того неудавшегося ареста, и ухмыльнулся в ус.

- А ведь ему под семьдесят, должно быть! - сказала царица.

Барабаны громом отмеряли шаг, казалось, земля вздрагивает от ударяющих в нее сапог. Великан знаменщик нес огромное знамя с широким малиновым крестом. Покойный Петр любил показывать на нем дыры от пуль: вот это Азов, это Полтава, а вот прореха от турецкого ядра, которое и знаменщика убило.

Шли ряды ветеранов с боевыми медалями. Сержанты и каптенармусы, как знак своего чина, держали на плече алебарды. Офицеры в трехцветных перевязях несли пики с бунчуками - дирижировать строем.

Народ, захваченный порывом, возбужденный от барабанов и резкого свиста флейт, кричал: "Виват!" Множество треуголок и шляп взлетало над головами.

И шагали, выставив грудь, молодцы, бравые и усатые.