Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года   ::   Говоров Александр

Подписывая новое назначение, добавил:

- Впрочем, там по царскому указу отпускается вино, нарочито для тех, коиосмотреть похощут. Гляди ты мне, Тузов! Воровать у казны есть большая провинность!

Так и явился на постой к вдове Грачевой корпорал Тузов. И в первую же ночь услышал: "Ратуйте, добрые люди!" И, выбежав в сени, увидел, как подвыпивший барин, Евмолп Холявин, ухватил за косу хозяйскую дочь, а вдова мечется с иконою в руках. Канатная слободка на эти сцены взирала с интересом, но вмешиваться - упаси бог! Дело барское, дело холопское,

Максюта, еле надев кафтан, взял барина за запястье. Евмолп тотчас выпустил косу девушки, а сам от боли даже присел, заохал.

Освободившись от Максютовой хватки, он кинулся в светелку и выскочил оттуда со шпагой.

- Брось клинок, сержант, брось, - сказал ему Максюта. - Я не дворянин, на поединок не могу быть вызываем.

- Господин корпорал! - кипел Холявин.

- Господин лейб-гвардии унтер-офицер! - в тон ему отвечал Максюта. Пользоваться шпагой имеют право только штаб- и обер-офицеры!

Холявин швырнул шпагу за печку и вернулся на свои антресоли, где он поддал хозяйскою кота так, что кот завыл белугой. "Желторотик! - думал Максим. - У меня же не только пуля в ноге, но и две боевые медали. Впрочем, в твои годы я тоже был таким. Ничего, перемелется - мука будет!"

С той ночи, однако, барин Алену не трогал.

И вот она ожидала Максюту у светлой ночью на родительском крылечке.

- Здравствуйте, доброго вечера вам, пожалуйте в дом! - поклонилась она так, что коса упала до самого пола.