Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года   ::   Говоров Александр

- Давай поцелуемся для начала!

- Как-нибудь в другой раз, - отстранилась девушка. - Лучше ты пустил бы меня внутрь, смерть как поглядеть хочется.

- Тс-с! - со страхом поднял палец Весельчак. - У нас женщинам воспрещено... Только наша синьора да ее горничная. Но та черна, как дьяволица.

- Весельчак, голубчик! - стала подлизываться Алена. - Я тебе что-нибудь подарю. Хочешь вот, шнурочек витой? Будешь на нем крестик носить.

- На что мне твой шнурочек? Повеситься на нем разве, га-га-га! Давай лучше поцелуемся.

И поскольку Алена пыталась за его спиной проникнуть в дверь, он загородил вход мажордомским жезлом.

- Весельчак, миленький... А как тебя, кстати, зовут?

- Весельчак зовут, как еще.

- Нет, как тебя звали при крещении?

- Что ты, господь с тобой! Иваном я наречен.

- Ванечка, ну пропусти! Мне очень надо! Но гайдук только крутил своею маленькой головкой. В это время в Раю случился перерыв, гости спустились подышать свежим воздухом, обсуждали перипетии карточных баталий.

- У меня оставались тройка и валет! - объяснил высокий преображенец, из-под маски которого торчали черные усы. - А он все подваливает и подваливает.

Алена узнала его. Это был князь Кантемир, и его братец, томный и похожий на цыганку, был тут же. Они частенько привозили домой ее подвыпившего барина.

А вот и сам Евмолп Холявин. Снял носатую маску и курит модную коротенькую трубку. Похохатывает, сплевывает, цыкает зубом и вообще являет собой пример самой изысканной публики Санктпетербурга.