Сидение раскольников в Соловках   ::   Мордовцев Даниил Лукич

Вон и в этой книге, гляди-тко, изображен старец, видишь? Вон у его перстики-то два торчат, аки свечечки, а большой перст пригнут.

И монах тыкал пальцем в изображение на одной странице книги.

- Так-то так, я и сам не больно за три персты-то стою, - нехотя отвечал воевода, - да они за великого государя не хотят молиться: еретик-де.

- Ну, это дело великое, страшное: об ем не то сказать, а и помыслить-то, и-и! Спаси Бог!

Они замолчали. Молчали и стрельцы, только гребцы медленно и лениво плескали веслами да назади тянули про "весновую службу":

А емлемте, братцы, Яровы весельца,

Да сядемте, братцы, в ветляны стружочки,

Да грянемте, братцы, в Яровы весельца,

В Яровы весельца - ино вниз по Волге.

- Вон и они про Волгу поют. Хороша река, вольна, - снова заговорил стрелец.

- Как же ты с Волги сюда попал, коли у Разина служил?

- Да у него-то я неволей служил... Допреж того служба моя была у воеводы Беклемишева, и там, как Стенька настиг нас на Волге да отодрал плетьми воеводу...

- Что ты! Воеводу! Беклемишева?

- Ево, да это еще милостиво, диви что не утопил... Ну, как это попарил он нашего воеводу, так и взял нас, стрельцов, к себе неволей. А после я и убег от него.

- И ноздри тебе на Москве не вырвали?

- За что ноздри рвать? Я не вор.

- А ты видел, как потом Стеньку-то на Москве сказнили?

- Нет. В те поры мы стояли в черкасских городех, потому чаяли, что етман польской стороны. Петрушка Дорошонок, черкасским людям дурно чинить затевал.

- А я видел.