Сильнее смерти   ::   Ворожейкин Арсений Васильевич

Что он думает о моем лечении, сколько времени оно будет продолжаться?

От Лиды мне уже было известно, что при тех повреждениях, которые я получил, к полетам недопускают. Но я чувствовал в себе силу, надеялся на свой организм и не сомневался, что авиации еще послужу.

Тайком я уже не раз пробовал вставать и нагибаться Острые боли в пояснице не давали наклоняться так свободно, как прежде, но я полагал, что со временем все войдет в норму. Что же касается медицины, то ее на фронте обойти легче всего.

На вид я здоров, а по прибытии в часть свидетельство о болезни никто, конечно не спросит. И я смогу приступить к полетам. А дальше видно будет. Рискну. А если разобьюсь? Но расстаться с истребительной авиацией не легче, чем расстаться с жизнью.

А теперь, после того как приобрел кое-какой боевой опыт и почувствовал, как стучится смерть, я стал обстрелянным солдатом. Даже личное поражение в бою обогатило мои познания и подняло на новую ступень военного опыта. Опыта, который многим стоит жизни или увечья.

Я буду снова летать. И воевать буду намного лучше, чем прежде. Мне казалось, что кто не был сбит, тот еще не полноценный истребитель. Опыт, доставшийся дорогой ценой, придавал уверенность и силу. Преступно было бы все это похоронить из интересов осторожности, ради сохранения собственной персоны.

Разве забудется нападение японца, вид наших летчиков, погибших на бомбардировщике их стремление до последнего вздоха помочь друг Другу? Все это звало снова в строй. Мое намерение летать — твердое. И совесть с ним в согласии.

Занятый такими мыслями, я ожидал врача.