Символ и сознание (Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке)   ::   Мамардашвили М К

Она вводится как условие самой научной процедуры, но следует помнить о том, что если здесь исследуемый (мыслимый) предмет берется совместно с условия-м и сознания о нем, то слово "сознание" относится к условиям, в которых "я научно о чем-то мыслю или говорю". И это не значит, что предметы и объекты имеют какое-то свое внутреннее измерение, которое называется "сознанием". Гегель же эту процедуру несколько меняет; в действительности он натурализирует сознание, внося его внутрь самой действительности и самих предметов, и рассматривает всякое бытие как духовное или внутреннее, и в этом смысле как нечто, что поддается рациональному осмыслению и изображению. То есть здесь он "отступил" от науки, которая как раз и считает, что в той мере, в какой мы наделяем предмет, ставший объектом научного исследования, какой-либо внутренней жизнью, самодеятельной потенцией, мы выводим этот предмет из круга научного рассмотрения. Когда Кант сказал, что вещь в себе непознаваема и проблема вещи в себе не является проблемой науки, то он был глубоко прав. Ведь фактически он говорил следующее: в той мере, в какой объект является предметом науки, он не спонтанен и, следовательно, должен рассматриваться нами пространственно как эксплицированный вовне предмет, а в той мере, в какой нечто самодеятельно и спонтанно, имеет внутреннее измерение, например, "человек", это не объект науки. Кант об этом напоминал, указывая на то, что "Я", о котором говорится в аналитике сознания, не есть субстанция.