Служба внешней разведки   ::   Млечин Леонид

В тюремной библиотеке было три тысячи книг, и Фрухт наслаждался. Он обнаружил собрания сочинений Шекспира, Гейне, Ромена Роллана, Гёте, которые плохо раскупались в магазинах и оседали в тюремных и иных библиотеках…

Фрухту разрешили выписывать медицинский журнал, и профессор прочитывал каждый номер от корки до корки.

И, наконец, он занимался математикой, теорией игр, а кроме того играл в шахматы сам с собой. Он научился это делать в темноте. Вечером, ложась спать, он раскладывал доску на краю постели и преспокойно играл после отбоя. Первое время надзиратели отбирали у него доску, потом смирились.

Фрухт не протестовал, не отказывался работать, но он вел отдельное от других заключенных интеллектуальное существование, то есть оказался инородным телом в тюремной повседневности. Фрухт пытался защититься с помощью отстраненности. Эта строптивость раздражала тюремщиков.

Раз в месяц он получал письмо от жены — один лист бумаги, исписанный с обеих сторон. Раз в три месяца она приходила на получасовое свидание.

— Если в течение трех месяцев не удавалось ни с кем и словом перемолвиться, — вспоминал Фрухт, — и вдруг получаешь возможность говорить целых полчаса, то через десять минут чувствуешь себя так, словно без подготовки спел оперу Вагнера. Я мог охрипнуть и даже потерять голос.