Репортер   ::   Семенов Юлиан Семенович

— Позвонить ему мы не сможем… Он жив в моей памяти… В нашей памяти… Его могилу недавно обнаружили представители Союза немецкой молодежи ГДР… И его предсмертные записки… О том, как и почему он попал в гестапо… Похоронен он возле Берлина, неподалеку от Цоссена, в семи километрах от штаб-квартиры Власова… Бласенков сокрушенно покачал головой:

— Что, в нынешней журналистике допустимы и такие приемы?

— Какие именно?

— Да вот такие… Игра на нервах… Провокация даже, я бы сказал… Он по-прежнему смотрел на меня из-под век, ставших свинцово-неподъемными; смотрел с нескрываемой уже ненавистью; однако я понимал, что теперь ему этот разговор тоже необходим, может быть, даже больше, чем мне; поговорим.

— Что-нибудь еще у вас есть? У меня тоже имеет место быть желание поспрашивать вас кое о чем.

— Пожалуйста.

— Что за дело инженера Горенкова вы помянули на диспуте в клубе? Я читал намедни статью Эдмонда Осинина о строителе Горенкове… Это одно и то же лицо? Или разные?

— Вы же слышали, как доцент Тихомиров предложил всем прочитать выступление Эдмонда Осинина о деле Горенкова… Да, это один и тот же человек…

— Но в статье не было и слова о том, что этот самый… Ну, как его? Ведущий собрание… Запамятовал фамилию… Доцент…

— Тихомиров, — улыбнулся я. — Действительно, фамилия трудно запоминаема…

— Верно, Тихомиров, благодарствуйте… Так вот, в статье никаких обвинений против доцента не было выдвинуто… Речь шла о том, что несчастного инженера подставили под удар руководители автономной республики… Зачем же вешать собак на честных людей? Попахивает тридцать седьмым годом…

— Не любите этот год?

— Ненавижу… Как и все русс… советские люди…

— Не помните, с чего начался в том году самый страшный террор?

— Со всего, — ответил Бласенков. — Со всех и со всего.

— Нет… Не со всего… А с доклада… На февральско-мартовском пленуме ЦК, который сделал Сталин… Помните, с чего он начал? Нет? Напомню.