Сталин (Том 1)   ::   Троцкий Лев Давидович

Нельзя не рассказать здесь, далеко забегая вперед, как Сталин, тогда уже генеральный секретарь, нарисовав на одном из заседаний Центрального Комитета удручающую картину личных интриг и склок, развивающихся в разных местных комитетах партии, совершенно неожиданно прибавил: "Но эти склоки имеют и свою положительную сторону, так как ведут к монолитности руководства". Слушатели удивленно переглянулись, оратор безмятежно продолжал свой доклад. Суть этой "монолитности" уже и в юные годы не всегда отождествлялась с идеей. "Дело для него, -- говорит Иремашвили, -- шло совсем не о нахождении и установлении истины; он оспаривал или защищал то, что

прежде утверждал или осуждал. Победа и торжество имели для него гораздо большую цену".

Содержание тогдашних взглядов Иосифа установить невозможно, так как они не оставили письменных следов. По словам Иремашвили, его тезка стоял за самые насильственные действия и за "диктатуру меньшинства". Участие тенденциозного воображения в работе памяти здесь совершенно очевидно: в конце прошлого века самый вопрос о "диктатуре" еще не существовал. Крайние политические взгляды Кобы не сложились, продолжает Иремашвили, в результате "объективного изучения", а явились "естественным продуктом его личной воли к власти, физически и духовно владевшего им беспощадного честолюбия". За несомненным пристрастием в суждениях бывшего меньшевика нужно уметь найти ядро истины: в духовной жизни Сталина личная практическая цель всегда стояла над теоретической истиной, и воля играла неизмеримо большую роль, чем интеллект.