Сталинград   ::   Бивор Энтони

В последующие несколько дней с фронтов поступали такие катастрофические известия, что Сталин, в характере которого упрямство сочеталось с изрядной долей трусости, вызвал Берию и Молотова для секретного совещания. Обсуждался вопрос – следует ли предложить Гитлеру мир на условиях, напоминавших тяжелый и унизительный Брест-Литовский договор 1918 года? Они пришли к заключению, что могли бы отдать Гитлеру большую часть Украины, Белоруссии и всю Прибалтику, а затем вызвали в Кремль болгарского посла Ивана Стаменова и попросили быть посредником в переговорах с Германией.

К удивлению Молотова, беседовавшего с послом, тот отказался. «Даже если вам придется отступить до Урала, – сказал Стаменов, – все равно в конце концов вы победите».

Большинство граждан Советского Союза ничего еще не знало о трагедии, обрушившейся на их страну. 22 июня было воскресным выходным днем, и, как водится, центр Москвы поутру был практически безлюден. Адмирал Кузнецов, направлявшийся в Кремль, из окна своего автомобиля видел сценки обычной мирной жизни. Население столицы, по его словам, «еще ничего не знало о том, что огонь полыхает на наших границах, а наши передовые соединения уже втянуты в ожесточенные сражения».

Наконец в полдень 22 июня из репродукторов раздался голос Молотова: «Сегодня в 4 часа утра без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу и без объявления войны германские войска напали „на нашу страну“. Правительственное сообщение содержало крайне мало деталей случившегося. „Наше дело правое, – в заключение сказал Молотов. – Враг будет разбит.