Странствования Чайлд-Гарольда (Песнь III), Шильонский узник, Сон и другие поэмы лорда Байрона   ::   Скотт Вальтер

Но это покушение с негодными средствами, ибо для изображения восточного пейзажа недостаточно, чтобы передний план был загроможден тюрбанами и саблями или киосками и мечетями фантастической архитектуры, если даль не отмечена тонкими, но хорошо различимыми штрихами, подчеркивающими реальность всей сцены, - легко обозначенной пальмой над виднеющимся вдали фонтаном, или темными, неясными очертаниями длинной колонны уходящего каравана, или стражем, который отдыхает, опершись на копье, покуда вокруг дремлют его соплеменники, как в этой пленительной картине, взятой из лежащей перед нами поэмы:

Стал взрослым юноша и средь пустынь

На юге пламенном нашел приют.

Он впитывал душой свет яркий солнца,

Вокруг все было странно, и он сам

Другим стал, не таким, как был когда-то.

Скитался он по странам и морям,

И множество видений, словно волны,

Вдруг на меня нахлынули, но он

Был частью их; и вот он, отдыхая

От духоты полуденной, лежал

Средь рухнувших колонн, в тени развалин,

Надолго переживших имена

Строителей; паслись вблизи верблюды,

И лошади стояли у фонтана

На привязи, а смуглый проводник

Сидел на страже в пышном одеянье,

В то время как другие мирно спали.

Сиял над ними голубой шатер

Так ясно, и безоблачно, и чисто,

Что только бог один был виден в небе. {*}

("Сон")

{* Перевод М. Зенкевича.}

Вот она, настоящая соразмерность: восточная картина, где прекрасен и передний план, и даль, и небо, где нет ни одной подробности, слишком разросшейся или слишком разработанной и затемняющей главную фигуру.