JК
Рискнуть и победить (Убить демократа) :: Таманцев Андрей
Страница: 104 из 446Да и место было удобное для заседаний и конференций: тихо, спокойно, никаких уличных демонстраций и пикетов. Про ВИП и других состоятельных постояльцев и говорить нечего: за новым отелем сразу же укрепилась репутация одного из самых удобных и спокойных отелей Германии. Хоть и далеко не самого дешевого. Очень недешевого.
Очень.
Поэтому, вероятно, участники Балтийского делового клуба жили кто где — в городских пансионатах и небольших отельчиках, в консульствах, а на заседания их доставляли микроавтобусы и автомобили знакомых или других сотрудников консульств. Только два члена Балтийского клуба жили в самом «Президент-отеле» — вице-премьер России Шишковец и адмирал Кууляйнен, президент клуба. Апартаменты отеля полагались ему по статусу.
Открытие Балтийского клуба, на котором были оглашены приветственные телеграммы президента России и канцлера Германии, было отмечено строкой-двумя в вечерних новостях и на страницах утренних газет. И в тот же день всех журналистов как корова языком слизнула. Лишь одна съемочная группа Кельнского телевидения трудилась с необычной старательностью, записывая все выступления подряд. Это сообщало заседаниям клуба хоть какую-то значительность, заставляло выступавших говорить убедительней, доказательней. Каждый понимал: говорит для истории.
Непонятно, правда, для какой, но все равно — не в пустоту равнодушного зала, а на пленку, для вечности.
Очень.
Поэтому, вероятно, участники Балтийского делового клуба жили кто где — в городских пансионатах и небольших отельчиках, в консульствах, а на заседания их доставляли микроавтобусы и автомобили знакомых или других сотрудников консульств. Только два члена Балтийского клуба жили в самом «Президент-отеле» — вице-премьер России Шишковец и адмирал Кууляйнен, президент клуба. Апартаменты отеля полагались ему по статусу.
Открытие Балтийского клуба, на котором были оглашены приветственные телеграммы президента России и канцлера Германии, было отмечено строкой-двумя в вечерних новостях и на страницах утренних газет. И в тот же день всех журналистов как корова языком слизнула. Лишь одна съемочная группа Кельнского телевидения трудилась с необычной старательностью, записывая все выступления подряд. Это сообщало заседаниям клуба хоть какую-то значительность, заставляло выступавших говорить убедительней, доказательней. Каждый понимал: говорит для истории.
Непонятно, правда, для какой, но все равно — не в пустоту равнодушного зала, а на пленку, для вечности.