Рискнуть и победить (Убить демократа)   ::   Таманцев Андрей

Где он родился, когда, в какой семье? Почему, будучи гражданином Израиля и обладая несомненно семитскими именем и фамилией, он пишет в официальных документах о своем русском происхождении? Откуда он свободно знает пять европейских языков, не считая русского, польского и болгарского? Где и как он учился искусству биржевого маркетинга? Откуда у него такие связи, что при необходимости он в полчаса может мобилизовать до нескольких десятков миллионов долларов? Откуда в нем хладнокровие «зеленого берета»?

Да и вообще, доннер-веттер, кто он такой, этот, как он себя и других называет, хрен мамин? И почему, кстати, мамин, а не папин?

Не было ответов на эти вопросы. Как и на многие другие. Не было этой фамилии ни в базе данных Пентагона и Лэнгли, ни в компьютерах израильской армии и «Моссада», ни даже в бывшем КГБ, код которого поддался стараниям Макса и Николо с наибольшим трудом не потому, что он был слишком сложным, а потому, что они долго вообще не могли разобраться во всех этих дикарских аббревиатурах: ФСК, ФСБ, МВД, ФАПСИ, ФНП. Последнее было выяснить трудней всего, а делом оказалось пустым. Под этими буквами скрывалась Федеральная налоговая полиция России, к которой Блюмберг при всем своем желании не мог иметь никакого отношения. И не имел.

В конце концов Макс и Николо смирились. Шеф по-прежнему вызывал у них жгучее любопытство, но они ограничивались раздумьями, наблюдениями и обсуждениями. И хватит, хватит.

Немцы — благоразумный народ. И проявляется это уже с младых ногтей.

* * *



И теперь, очень ранним утром 5 мая 1992 года, увидев шефа совершенно трезвым.

Макс удивился не тому, что тот трезв, а совсем другому — тому, насколько он трезв. Блюмберг был в таком состоянии, в каком Макс шефа никогда не видел. Он лишь догадывался, что тот может быть и в такой собранности — собранности бойца, которому предстоит решающая схватка.