ТВТ   ::   Мавр Янка

Мог ли, например, тот ученик, который своими руками закрепил завеску на парте, ломать ее на другой парте? Мог ли он неряшливо обращаться с библиотечной книгой, если недавно он своими руками склеивал такую же, порванную кем-то другим? Мог ли он бросить на пол и не поднять чужое пальто, если он поднимал уже пальто, брошенное другими? Будет ли он неосторожно бить ногами в стену, если сам однажды уже замазывал ее? Если раньше Карачун без зазрения совести толкался около окна, не думая, что может разбить раму, то теперь он, толкаясь, невольно вспомнит, что сам поправлял ее. Вряд ли найдется ученик, который сотрет со стены слова, написанные кем-то другим, и сам начнет писать на стене. Если раньше какой-нибудь ученик вырезал на парте буквы, то обычно товарищи его не обращали на это внимания, а сейчас никто не мог пройти мимо такого безобразия, так как каждый привык смотреть на это совсем другими глазами. Вот почему одиннадцатая школа приняла теперь другой вид.

То же самое наблюдалось и в тех семьях, где были тэвэтэтовцы. Обычно дети, если разбалуются, то ни на что не смотрят, а тэвэтэтовцы стали более внимательными и осторожными, ибо привыкли следить за вещами. Тот, кто сам себе починил портфель, пожалеет свою работу и не будет швырять его. Пожалеет он и свои ботинки, книги.

Многие ли дети, бросая стекло на дорогу или в речку, думают, что кто-то может наступить на него? А тэвэтэтовец, который "заработал очко", достав стекло со дна, сам его уже никогда не кинет.