JК
Тайны Московской Патриархии :: Богданов Андрей Петрович
Страница: 413 из 439Не получали грамоты Гермогена и нижегородцы (выступившие однимииз первых), несмотря на то, что специально посылали к нему людей.
Позиция Гермогена, отказывавшегося признавать Владислава (и, уж конечно, Сигизмунда!) без строгого выполнения договора с Жолкевским и дополнительных статей, данных послам под Смоленск, была, как видим, известна и в королевском лагере, и в Москве, и в Нижнем Новгороде, и в Рязани. Однако вплоть до конца января никто из принявших участие в ополчениях его воззваний не получал. Более того, патриарх отказался писать к нижегородцам под надуманным предлогом, «что де у него писати некому».
Писать Гермоген мог и сам, да и нижегородские посланцы, надо думать, с охотой писали бы под его диктовку. Московские правители в это время, как свидетельствует князь И. А. Хворостинин, действительно «возъяришася на архиереа» и велели гнать идущих к нему на благословение; «он же, пастырь наш, аки затворен бысть от входящих к нему, и страха ради мнози отрекошаяся к его благословению ходити; но сей никако же обычнаго своего учения оставив». В проповедях патриарх продолжал поносить всех, кто не поддерживал его мысль, что если Владислав «не будет единогласен веры нашея – несть нам царь сый; но верен – да будет нам владыко и царь!» [147]
В первых числах февраля, когда нижегородцы уже выступили в поход на Москву вместе с вологодцами, воинами других поволжских городов и муромцами, они все еще не имели грамоты от Гермогена, хотя и утверждали, что именно он переслал им воззвания смоленских пленников и москвичей.
Позиция Гермогена, отказывавшегося признавать Владислава (и, уж конечно, Сигизмунда!) без строгого выполнения договора с Жолкевским и дополнительных статей, данных послам под Смоленск, была, как видим, известна и в королевском лагере, и в Москве, и в Нижнем Новгороде, и в Рязани. Однако вплоть до конца января никто из принявших участие в ополчениях его воззваний не получал. Более того, патриарх отказался писать к нижегородцам под надуманным предлогом, «что де у него писати некому».
Писать Гермоген мог и сам, да и нижегородские посланцы, надо думать, с охотой писали бы под его диктовку. Московские правители в это время, как свидетельствует князь И. А. Хворостинин, действительно «возъяришася на архиереа» и велели гнать идущих к нему на благословение; «он же, пастырь наш, аки затворен бысть от входящих к нему, и страха ради мнози отрекошаяся к его благословению ходити; но сей никако же обычнаго своего учения оставив». В проповедях патриарх продолжал поносить всех, кто не поддерживал его мысль, что если Владислав «не будет единогласен веры нашея – несть нам царь сый; но верен – да будет нам владыко и царь!» [147]
В первых числах февраля, когда нижегородцы уже выступили в поход на Москву вместе с вологодцами, воинами других поволжских городов и муромцами, они все еще не имели грамоты от Гермогена, хотя и утверждали, что именно он переслал им воззвания смоленских пленников и москвичей.