Томас Манн   ::   Апт С

Но не столько внешние приметы окончания жизненного пути прославленного писателя имели мы в виду, когда заговорили о "подведении итогов", не столько все эти заключительные свидетельства сочувственного или неприязненного внимания мира к его персоне, сколько его собственное умонастроение описываемой поры, сколько его собственные поиски подобного "окончательно последнему адресу" внутреннего прибежища. Ступив после шестнадцатилетнего перерыва на немецкую землю, он произнес речь, которую назвал "обращением в гётевский год". Гёте был предметом ее лишь во вторую очередь, в первую очередь предметом ее был сам Томас Манн. На этой речи 1949 года стоит остановиться подробнее, потому что в ней, кажется нам, есть некий сгусток итоговых его размышлений о себе, о своем искусстве, о своем месте в мире, размышлений, к которым он отныне и уже до смерти возвращается с самых разных сторон - и когда перечитывает Чехова или Шиллера, чтобы о них написать, и когда у него просят совета, "как быть", его корреспонденты, и когда он оценивает деятельность литературных своих современников.

Он начал эту речь с признания, что было бы неестественно, если бы он, приехав после столь долгой разлуки на родину, просто прочитал здесь, как уже читал в Америке, Англии, Швеции и Швейцарии, доклад о Гёте и не попытался прежде найти слова, "которые проложили бы мост через время, связали прошлое с настоящим, воспрепятствовали отчужденности, примирили бы разнородности пережитого". Он рассказал затем о своей жизни в эмиграции, рассказал, как "страдал Германией", коротко изложив соотечественникам все то, что читателям этой книги уже известно. Потом он перешел к причинам, по которым целых четыре года после окончания войны откладывал свой приезд. "Я знаю, что эмигрант в Германии котируется невысоко, - никогда еще он высоко не котировался в стране, терзаемой политическими авантюрами.