JК
Убийство :: Сергеев-Ценский Сергей
Страница: 3 из 13"
И с каждым словом письма ей ярко представляется все, что теперь около Саши: и цветущие кусты, - она представляет сирень и жасмины, и бабочки большие, с яркими пятнами на крылышках, и дети - оборванные, грязные, желтые, с продувными косыми глазками.
И Барона она помнит, хотя это давно было, шестнадцать лет, а тогда ей было девять; она была шалуньей девочкой в кургузом платьице, а Барон был большой рыжий сеттер с висячими мягкими ушами и лохматым хвостом.
Он был приучен носить с базара легкие покупки, бегать из сада в дом за спичками ее отцу, приносить ему фуражку и откуда-то сам приобрел привычку, когда входил во двор кто-нибудь подозрительный, класть ему на плечи передние лапы и лаять, вызывая хозяев.
Манеры у него были степенные, спокойные и глаза смотрели на всех круглые и умные под черными бровями, такие выразительные, что у многих людей не было подобных глаз.
Отец - высокий и тоже степенный, редко улыбающийся человек - уважал Барона. Он не боролся с его привычкой: он только прибил у ворот листок бумаги с крупной надписью: "Собаки не бойтесь". Иногда он ходил с Бароном на охоту, но это случалось редко, и целыми днями, и зимой и летом, Барон был во власти детей.
Он не был их слугою, хотя и возил им тележки с песком и снегом, - он был их третьим товарищем: его делали заговорщиком, его убеждали, с ним поровну делили пирожки и пышки, оставшиеся от чая. Только выходили из комнат, как кричали во двор: "Барон! Барон!" - и Барон прибегал, и ожидающе смотрел в глаза, и лизал руки взамен поцелуя...
И с каждым словом письма ей ярко представляется все, что теперь около Саши: и цветущие кусты, - она представляет сирень и жасмины, и бабочки большие, с яркими пятнами на крылышках, и дети - оборванные, грязные, желтые, с продувными косыми глазками.
И Барона она помнит, хотя это давно было, шестнадцать лет, а тогда ей было девять; она была шалуньей девочкой в кургузом платьице, а Барон был большой рыжий сеттер с висячими мягкими ушами и лохматым хвостом.
Он был приучен носить с базара легкие покупки, бегать из сада в дом за спичками ее отцу, приносить ему фуражку и откуда-то сам приобрел привычку, когда входил во двор кто-нибудь подозрительный, класть ему на плечи передние лапы и лаять, вызывая хозяев.
Манеры у него были степенные, спокойные и глаза смотрели на всех круглые и умные под черными бровями, такие выразительные, что у многих людей не было подобных глаз.
Отец - высокий и тоже степенный, редко улыбающийся человек - уважал Барона. Он не боролся с его привычкой: он только прибил у ворот листок бумаги с крупной надписью: "Собаки не бойтесь". Иногда он ходил с Бароном на охоту, но это случалось редко, и целыми днями, и зимой и летом, Барон был во власти детей.
Он не был их слугою, хотя и возил им тележки с песком и снегом, - он был их третьим товарищем: его делали заговорщиком, его убеждали, с ним поровну делили пирожки и пышки, оставшиеся от чая. Только выходили из комнат, как кричали во двор: "Барон! Барон!" - и Барон прибегал, и ожидающе смотрел в глаза, и лизал руки взамен поцелуя...