Ураган   ::   Шпанов Николай Николаевич

Удивительная жизнь! Ченцов распахнул дверь на двор, навстречу влажной прохладе утра и, предшествуемый весело семенящей собачкой, почти побежал по бульвару. Казалось, он просто послушно следует за собакой. Внезапно остановился, стал шарить в карманах. Его лицо выразило напряжение. - Бумаги!.. Тима, кусочек бумаги... - жалобно проговорил он. На пустом бульваре лаком блестели омытые дождем липы. По ту сторону глянцевой черной реки асфальта, такой же вымытый, нарядный, розовел в утреннем солнце город. Взгляд Ченцова скользил, ничего не замечая. - Бумаги... бумаги!.. Тимоша поджала хвост, казалось, вот-вот готовая повторить: "Бумаги... бумаги..." Продавец поднимал деревянный щит газетного киоска. Ченцов побежал. - Газету... Скорее газету! Продавец смотрел удивленно. - Какую-нибудь, - торопил Ченцов, - вчерашнюю, старую! Только скорей! Схватил с прилавка первое, что попалось, и побежал к скамейке. Следом вприпрыжку неслась Тимоша. Перо Ченцова лихорадочно бежало по узкому краю газетного листа. Математические знаки расплывались, цеплялись друг за друга беспорядочной колонкой. Ченцов не дописывал строк, знаков, букв, захлебывался в обилии напирающих символов. Кончились чернила в пере. - Мы нищие, Тима, какие мы нищие, - бормотал он. - Половина того, что мы думаем, пропадает, погибает. Рука не поспевает за мыслью. Нужна машина, записывающая мысли. Непременно нужна машина. Диктовать не слова, а мысли. Завалявшийся в кармане карандаш оказался сломанным. Ченцов попробовал отлущить дерево, но ногти ломались. Зубами оторвал деревянную обложку графита и стал писать.