Россия - Разборка   ::   Таманцев Андрей

Я уже привык к тому, что Калмыков говорит только то, что считает нужным сказать. Продолжение расспросов, даже в самой осторожной форме, делало его бесстрастность холодной, готовой перейти во враждебность. Но на этот раз я не намерен был отступаться.

- Послушай, - сказал я ему. - Я не лезу к тебе в душу. Ты не хочешь знать, что рассказал мне генерал Лазарев. Твое право, хотя он рассказал много такого, о чем ты не знаешь. Но сейчас я задаю вопросы по делу. Ты хочешь понять, что с тобой произошло?

-Да.

- Так помогай, а не строй из себя сфинкса! В конце концов, тебе это нужно гораздо больше, чем нам!

- Зачем это нужно вам?

- Не знаю, - честно ответил я. - Мы не привыкли бросать своих в беде.

- Я для тебя не свой, - бесстрастно, отчужденно, почти высокомерно сказал он.

И это его высокомерие меня взбеленило.

- Ты все сказал? Тогда послушай меня. Док полгода не отходил от тебя. Он вытащил тебя с того света. Ты стал для него своим. А значит, и для нас. Но мы не навязываемся. Ты сказал: каждый человек несет в себе свою смерть. А я тебе другое скажу: каждый человек несет в себе свою жизнь. И не только свою. Когда ты гробишь себя, ты предаешь всех, кто с тобой связан. Ты предаешь свою жену. Ты предаешь своего сына. Помни об этом. А теперь можешь встать и уйти. И делать что хочешь.

Он встал. Но не ушел. Постоял у окна, глядя на оловянный блеск Чесны и желтую полегшую осоку по берегам, и вернулся к столу.