Россия - Разборка   ::   Таманцев Андрей

- Где ты был?

- В коридоре реанимации.

- О господи! - сказал я. - Сомов?

- Да. Галя и Игнат со мной.

- Двести?

- Да.

"Груз двести"!

Есть ли сейчас хоть кто-то в России, кто не знает, что это значит?

- Могу я рассказать им все? - спросил Док.

-Да.

Мамаеву осталось жить два часа.

В шесть сорок позвонил Тюрин:

- Встретил. Едем.

Час двадцать осталось Мамаеву.

Час.

Сорок минут.

Я набрал номер мобильника Тюрина:

- Вы где?

- Проскочили Шереметьевку.

Не успеют.

- Пойдемте, - сказал я Артисту, Мухе и Боцману.

Мы вошли в дом.

Посередине просторного зала, обшитого светлым деревом, на светлом паркете стояло красивое мягкое кресло с высокой спинкой и резными деревянными подлокотниками в виде каких-то морских чудищ. В нем сидел Мамаев. Он был ничем не привязан, но сидел прямо, откинувшись к спинке, положив руки на подлокотники, держа колени вместе и глядя перед собой. Его грубое, бледное в свете туманного утра лицо было исполнено отрешенности. Полосатая пижама делала его похожим на узника тюрьмы "Синг-Синг", ожидающего казни на электрическом стуле.

И это было не так уж далеко от истины.

В глубине зала, в нише-алькове, стояла необъятных размеров кровать со смятыми простынями. Рядом с креслом, в котором восседал Мамаев, на большом круглом столе в живописном беспорядке лежала еда, фрукты, стояли бутылки.

Калмыкова я увидел не сразу.