Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов (Том 1)   ::   Спиридович А И

Вы играете и если играете хорошо, я вам аплодирую, а если плохо - я вам свищу. Свищу и буду свистеть, если вы будете плохим министром". И князь дребезжал мелким смехом, нехорошим смехом и в маленьких глазах его бегали недобрые огоньки...

После кофе князь похвастался мне своей спальней-молельной. Громадная широкая кровать и целый угол икон. Как в доброе старое время у глубоко религиозного человека.

"Вот это больше всего понравилось Григорию Ефимовичу", пояснил князь и продолжал: - "я люблю здесь уединяться, сосредоточиться, ведь я очень религиозный человек, верующий, набожный", - и князь истово перекрестился... А петербургская молва говорила нечто иное про эту спальную. Князь не любил женщин. Здесь, говорят, он принимал своих молодых друзей... А лики икон смотрели строго на нас, и свет лампады трепетал на них... Мне стало как-то неловко. Ведь не мог же он думать, что мне неизвестно то, что известно всему Петербургу...

При расставании князь сказал мне, что, как только состоится назначение Хвостова, он сейчас же пригласит меня, так как хочет со мною познакомиться. Через несколько минут мой Делонэ-Бельвиль плавно нес меня в Царское Село. Вот странный человек, думалось мне про князя. Ведь никакого места ему не надо. Никаких денег он своими интригами не заработает и все-таки он крутится, вертится, интригует, подличает, как сподличал с Сухомлиновым. Вот {227} и теперь, проводит в министры Хвостова, выдвигает снова Белецкого. Для чего? Неужели только для того, чтобы играть в большую политику...