Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812   ::   Мэхэн Алфред Тайер

Выдающимся примером этого служит борьба между Севером и Югом во время Американской междоусобной войны. Мало, вероятно, найдется теперь таких лиц, которые думали бы, что взятие Ричмонда – случись оно в первый год войны, когда энтузиазм южан был возбужден до наибольшей степени, когда их боевые силы еще не ослабели и когда их надежды не были омрачены горькими разочарованиями четырехлетней борьбы, – произвело бы сколько-нибудь решительное влияние на эту смелую расу. Падали ведь и гораздо более важные позиции, не вызвав даже и тени подобных последствий. Тогда нельзя было указать пальцем какой-нибудь пункт и сказать: «Здесь – замковый камень сопротивления», ибо при тогдашнем возвышенном и серьезном настроении сопротивление не сосредоточивалось здесь или там, но было разлито повсюду.

То же было и в пору расцвета Французской революции. Клич «на Париж!», даже и в случае успеха, не имел бы, вероятно, в 1793 году более решительных результатов, чем подобный же клич «на Ричмонд!» в 1861 году. Глубокий и общий народный импульс может, по логике войны, стихнуть не прежде, как пропадет под грозой беды энтузиазм и будут истощены наличные силы. Подобное истощение и настало для Франции в то время, когда Бонапарт взял в свои руки кормило правления.