Вознесение (Роксолана, Книга 1)   ::   Загребельный Павел

Да и суровый викарий Скарбский, точно чувствуя клокотанье огня в ее сердце, часто заводил беседы не только о спасении души, но и о теле, и она с удивлением отметила, что и сам бог признает плоть, эту одежду души, и что чем плоть лучше и совершеннее, тем довольнее должен быть таким человеком всевышний. "Плоть - значительная часть нашего естества, - говорил Скарбский. - Следует повелеть нашему духу, чтобы он не замыкался в самом себе, не презирал и не оставлял одинокой нашу плоть, а сливался с нею в тесных объятиях". От таких слов Настася невольно краснела, а суровый викарий, словно бы не замечая девичьего смущения, глядя поверх ее головы, продолжал: "Правосудие господнее предвидит это единение и сплетение тела и души таким тесным, что и тело вместе с душой обрекает на вечные муки или на вечное блаженство".

Если бы ей дано было выбирать, она выбрала бы только вечное блаженство, иначе зачем жить!

"Те, которые хотят отречься от своего тела, пытаются выйти за пределы своего естества и бежать от своей человеческой природы, - это безумцы. Вместо того чтобы превратиться в ангелов, они превращаются в зверей, вместо того чтобы возвыситься, они унижают себя..."

"Я не отрекусь, не отрекусь никогда, - клялась себе в душе Настася. Не отрекусь и не унижусь!"

Когда же ступила на стамбульский берег, забыла обо всем.