Время освежающего дождя (Великий Моурави - 3)   ::   Антоновская Анна Арнольдовна

Хорешани едва удержала неуместную улыбку:

- Этот кувшин - от рождения с трещиной. Хорошо - к Русудан не докатился.

- Я запретил. Но теперь, думаю, время. Пусть Русудан до конца выпьет чашу страдания. Надо помнить о живых.

- Да, Георгий, лучше, чтобы она узнала все.

Многие приехали из отдаленных замков. Некоторые воспользовались подходящим случаем оказать внимание Саакадзе, другим хотелось хоть раз видеть слезы Русудан. Но и тени нет на лице высокомерной! Изо льда сделана или из мрамора?

Русудан была со всеми любезна, с достоинством беседовала с монахами, князьями и слегка смягчалась, встречая тоскующий взгляд Циалы. Ее любил Паата...

Гости разъехались рано, их не удерживали. "Не свадьба", - холодно сказал Даутбек недоумевающему князю Джавахишвили.

Слуги закрыли ворота, погасили лишние светильники, задвинули на ставнях засовы. В комнате приветствий оставлен большой ковер, нет ни мутак, ни подушек. Сюда собрались близкие Саакадзе, съехались "барсы" с семьями и родителями. Дед Димитрия, уже слегка сутулящийся и прихрамывающий на правую ногу, поминутно смахивал набегающие слезы. Приехал Папуна, худой и молчаливый.

После марткобских дней он удалился в Носте, и ни доводами, ни просьбами, не могли заманить его в Тбилиси. Все знали - невыразимо по Паата тоскует друг. "Пусть среди ящериц успокоится", - убеждал Даутбек. "А может, Хорешани права: не следует оставлять одного?" - возражал Дато. Согласен с Хорешани был и Саакадзе: "Надо трудным делом отвлечь напрасную печаль".