Рукопись Платона   ::   Воронин Андрей

Ерема наконец отчаялся привести последнего покойника в надлежащий, по его мнению, вид и распрямился, вынув из ножен устрашающего вида тесак. Это была та самая сцена, которую княжна видела во сне, и Марии Андреевне стоило огромного труда не зажмуриться при виде острой стали.

— Готовься, сиятельство, — сказал одноухий и высунул голову в коридор, чтобы по привычке проверить, все ли в порядке.

Послышался короткий шелестящий свист, за которым последовал тупой удар. Тело Еремы на мгновение окаменело, а потом колени его подломились, и оно с шумом упало на пол. Крик ужаса замер в груди княжны, когда она увидела кровавый обрубок, торчавший на том месте, где секунду назад была косматая голова одноухого.

Из черного прямоугольника, обозначавшего дверь, медленно выступила какая-то высокая, с головы до пят закутанная в просторный плащ фигура. Это бесшумное появление было неторопливым и жутким, как будто в каземат входила сама Смерть. Низко надвинутая шляпа с обвисшими полями скрывала лицо незнакомца; в его опущенной руке, отражая свет фонаря, оранжево блестела обнаженная сабля, изогнутое лезвие которой было обильно испачкано чем-то черным.

Расширенными от ужаса глазами княжна наблюдала за тем, как ее спаситель неторопливо входил в каземат. При виде этой задрапированной в темную ткань фигуры Мария Андреевна поневоле усомнилась в том, что речь идет о спасении; скорее уж это был финальный выход на сцену героя, чье присутствие только подразумевалось, а теперь из тайного наконец-то сделалось явным.