Хронико либеральной революции   ::   Мороз Олег

Между тем создавалось впечатление, что правительство органически неспособно предпринять хотя бы что-то для предотвращения этой угрозы, защитить себя и Россию, что у него нет элементарного инстинкта самосохранения.

Гайдар возразил, что, по его мнению, правительство способно предотвратить подобные угрозы. Конечно, на нем лежит груз либеральной мягкотелости. Это вполне понятно в нашей стране, с нашей историей, с нашими традициями. Но все-таки, как считал тогда мой собеседник, опыт нас чему-то учит, в том числе и тому, что прекраснодушное либеральничанье в такой острый, критический момент неуместно.

Последующие без малого два года показали, что все-таки демократическая власть вела себя недопустимо беспечно перед угрозами своих врагов. И то, что она не пала, можно считать чудом. Назвать ли это традиционной российской либеральной мягкотелостью? Не уверен. Откуда в России традиции либерализма, хотя бы и в форме либеральной мягкотелости? Возможно, под прекраснодушным либеральничаньем Гайдар подразумевал хрестоматийное либеральничанье Временного правительства в момент хорошо просматривавшейся угрозы большевистского заговора и переворота в 1917 году. Но это в нашей истории скорее исключение, чем традиция. Традиции у нас совсем другие – традиции железной руки, “сильной” руки. Скорее всего, Ельцин не хотел ее проявлять, дабы не быть обвиненным в удушении демократии. А может быть, просто положился на авось. Это тоже наша традиция.

Ярче всего беспечность власти проявилась в сентябре – октябре 1993 года.