Русская княжна Мария   ::   Воронин Андрей

Одноглазый ветеран Гаврила, хоть и не знал ничего про то, едят или не едят французы детей, чтобы не уронить себя в глазах, товарищей, с самым серьезным и даже угрюмым видом подтвердил:

– Известное дело, едят. Вот те крест, едят! Сам видал. Жуткое дело!

Это решило спор. Никто не хотел быть заподозренным в симпатии к людоеду в белом мундире; да никто и не испытывал такой симпатии. Публичная казнь всегда разжигает больное любопытство толпы, а казнь, которую можно свершить собственными руками и притом не боясь наказания, горячит кровь вдвойне.

Умелые мужицкие руки в два счета связали петлю и накинули ее на шею лежавшего без сознания корнета. Свободный конец веревки был спешно перекинут через сук росшего у самой дороги кряжистого столетнего дуба.

Кто-то сказал, что не худо было бы дождаться, пока басурман придет в себя, и дать ему возможность помолиться перед смертью. Смоляк, хорошо знавший, какого сорта басурман лежал перед ним на земле, и сильно опасавшийся, что, придя в себя и заговорив по-русски, корнет избежит петли, ответил на это, что богу молитвы безбожника ни к чему. При этом он невольно тронул висевший на груди георгиевский крест, по которому “басурман” мог бы легко опознать свою исчезнувшую обмундировку.

Двое дюжих мужиков по сигналу Смоляка взялись за свободный конец веревки. Веревка натянулась, приподняв голову Вацлава Огинского от земли. Петля сдавила его горло, и корнет погиб бы непременно, если бы в эту самую минуту на дороге не возник внезапно вывернувшийся из-за поворота отряд французских фуражиров.