Русская княжна Мария   ::   Воронин Андрей

Шанс совершить великое дело и завоеватьлюбовь княжны был им окончательно упущен. Вацлав не видел, в чем его вина, но чувствовал себя виноватым и почему-то даже более одиноким, чем тогда, когда впервые очнулся на месте дуэли и обнаружил себя раздетым и брошенным.

Небо над оврагом, где был разбит лагерь партизан, уже приобрело стальной блеск, какой бывает обыкновенно перед самым восходом солнца. В лагере все еще продолжалась обычная суета: кто-то расседлывал взмыленных, возбужденных после боя лошадей, кто-то перевязывал раненого товарища. В подвешенных над кострами котелках булькало варево, распространяя вокруг сытный дух приготовляемого мяса, где-то вжикали бруском по стали – очевидно, точили затупившуюся саблю. Люди были возбуждены, повсюду слышались разговоры и смех. Вацлав вдруг понял, что хочет поскорее уехать.

Желание это было неразумно, и молодой Огинский хорошо понимал, что много умнее сейчас было бы хорошенько отдохнуть перед дальней дорогой. Тем не менее, чувство, что он находится совсем не там, где должен быть, и делает совсем не то, что должен бы делать, становилось все сильнее с каждой минутой.

Побродив вокруг лагеря, но так и не успокоившись, он вернулся в шалаш Синцова. Поручик уже спал, оглашая окрестности храпом, от которого, казалось, сотрясались сплетенные из веток стены шалаша. Вацлаву стоило немалых трудов растолкать его. Объяснить ничего не соображавшему со сна Синцову, зачем ему понадобилось так скоро ехать, оказалось еще сложнее.