Записные книжки   ::   Кришнамурти Джидду

Когда стоял, глядя на пляшущие листья, внезапно пришло то иное, явилось вневременное, и вместе с ним тишина. Это была тишина, в которой всё двигалось, танцевало и кричало, не та тишина, что приходит, когда машина перестаёт работать; механическая тишина — одно, а тишина в пустоте — другое. Одна повторяющаяся, привычная, разлагающая, в которой конфликтующий и усталый мозг ищет убежища; другая взрывающаяся, никогда не повторяющаяся; её нельзя отыскать, повторить, и поэтому она никогда не предлагает никакого убежища. Такая тишина пришла и оставалась, пока мы шли дальше, и красота леса усиливалась, и краски взрывались, подхвачиваемые листьями и цветами.

Это была не очень старая церковь, примерно начала семнадцатого века; по крайней мере, так было написано над аркой; арку обновили, деревянная отделка была из сосны светлой окраски, и стальные гвозди выглядели блестящими и как будто отполированными, и это было, конечно, абсолютно неподобающим; можно было быть почти уверенным, что собиравшиеся здесь, чтобы послушать музыку, никогда не смотрели на эти гвозди, сверкавшие по всему потолку. Это была не православная церковь, здесь не было запаха ладана, свечей или образов. Она была здесь, и солнце проникало через окна. Там было много детей, которым было ведено не разговаривать и не шалить; это не мешало им оставаться неугомонными, — выглядели они ужасно торжественно, но глаза были готовы смеяться.