Жертва (Великий Моурави - 2)   ::   Антоновская Анна Арнольдовна

Он с удовольствием рассматривал Шадимана, вслушиваясь в изысканную персидскую речь. И неожиданно почувствовал, что этот чуждый для него князь как-то ближе ему, чем Саакадзе. Жаль, этот грузин любит управлять царством, а не битвой. "Льву Ирана" таких не надо.

- Твоя печаль о Луарсабе достойна похвалы, но разве мудрый правитель должен заботиться об одном царе? Разве где-нибудь сказано - дорожи выжатым лимоном?

- Великий шах-ин-шах, конечно, все надо предвидеть. Последнее время мысли Луарсаба обращены больше к богу.

- А умного Баграта - к трону... Но, говорят, народ Луарсаба любит? прищурился шах.

- Светлейший Баграт тоже имеет право на картлийский трон. Народ это знает. Но разве народ должен управлять страной, а не царь?

- Князья, ты хочешь сказать, Шадиман?

- Нет, великий "лев Ирана"! Князья - только око царя.

Шах снова рассмеялся, но вдруг нахмурился:

- Да просветит меня аллах! Что же, по-твоему, царь?

- Ум и сердце.

Шах усмехнулся:

- Мудрый князь, может, тебе приснилось в сладком сне, что у азнауров око хуже, чем у князей.

- Мудрейший из мудрых повелитель Ирана, сколько барса ни ласкай, как его ни натирай благовониями, всегда от него будет исходить запах дикого зверя. Пусть барс сто лет лижет твои ноги, все равно когда-нибудь укусит. Аббас вновь почувствовал родственность мыслей своих и Шадимана. "Но да не омрачит аллах мою голову, не следует верить этому "змеиному" князю.