Страница:
402 из 655
Крестьянки зажгли жадным огнем глаза не только молодых ханов, но и их отцов.
Шах похвалил красоту девушек и повелел ханам взять их себе в гаремы. Девушек наградили богатыми одеждами, драгоценными украшениями и постелями из мягкого пуха.
Впоследствии крестьянки, не привыкшие к роскоши, оплакивали свою участь и, смотря на богатое ложе, со слезами вспоминали деревенские постели.
- То ли дело наши карталетские рогожки! - повторяли они.
Эти слова обратились в народную поговорку, как память о кровавом нашествии шаха Аббаса.
На другой день шах, очень довольный, покинул Носте. Он снова остановился у столпа и еще раз прочел изречение, высеченное на мраморе: "Здесь стоял великий из великих шах Аббас Сефевид, "лев Ирана", покоритель царств и народов. Да будет этот мраморный столп свидетелем возвышенных дел царя царей!"
Шах обернулся к Саакадзе: нет ли у сардара желаний?
Саакадзе попросил ферман на храм и деревню Эртацминда, ибо эта местность примыкала к его владению. Шах охотно согласился и повелел оставить в замке Саакадзе золотые туманы на процветание нового владения. Георгий, конечно, скрыл, что эртацминдские крестьяне просили взять храм и деревню под крепкую руку владетеля Носте. Кто знает, в каком настроении проснется в одно из утр шах? А разве Георгия Саакадзе посмеют тронуть?
Русудан с верхней площадки башни смотрела на отъезжающих. Сопровождали шаха и Георгий, и Зураб, и даже отец, доблестный Нугзар. Русудан вздохнула свободно, когда за последним иранцем закрылись воротя.
|< Пред. 400 401 402 403 404 След. >|