Жертва (Великий Моурави - 2)   ::   Антоновская Анна Арнольдовна

- Скажи Абу-Селиму-эфенди, я встречусь с ним в полночь в темном каве-ханэ. Пусть турок переоденется в персидское платье.

- Ты что придумал, Георгий?

- Разговор в нашу пользу... Что, Абу-Селим-эфенди продолжает разбрасывать золотые монеты сарбазам?

- Кажется, еще остались, вчера моим раздавал. "Во имя аллаха дарю беднякам", - смеялся эфенди. - Я Караджугаю рассказал, он - шаху.

- А шах сказал: пусть берут. Если дает турок, почему не брать? усмехнулся Георгий.

- Абу-Селим-эфенди об этом узнал, пожелтел. Затем разговор снова перешел на шепот. Из глубины сада послышалась песня мествире, привезенная сюда "барсами". Ее распевали все грузины, вспоминая Картли. Печальные грузинские песни шах запретил петь под страхом смерти.

Я вчера красавицу увидал в саду...

Она мне нравится - к яблоне иду...

- Паата, мой Паата! - Георгий подался было к выходу, но вновь опустился на тахту: - Не следует молодого воина приучать к нежности.

- А может, следует? - И Даутбек запел:

Я молил жестокую, а в ответ - одно!

Любят черноокую без тебя давно.

Прискакал в духан скорей позабыть беду...

Век с таким бы чувством ей продремать в саду.

Паата ворвался шумно. Он бросился к отцу, но, заметив суровое выражение лица, поцеловал руку и сдержанно сказал:

- Мой большой отец, сколь хорош здесь воздух!.. Дядя Даутбек, я сегодня в море купался.

Даутбек любовно похлопал по могучим плечам Паата.