JК
Рывок на волю :: Седов Б. К.
Страница: 354 из 356Очень плохо! И никто мне не поможет! – Настасья поднялась, нацепила на собаку веревку и привязала ее к березе. Потом стянула с себя малицу и расстелила ее на холодной земле. Достала из туеса «Октай» и подрушник. – Собаченька, ты мне не мешай, ради Господа, – обернулась она к Зараве.
Та поняла и принялась выкусывать блох – всяко от этого больше пользы, чем от непрерывного созерцания хозяйки, которая занимается неизвестно чем.
А девушка тем временем оборотилась лицом к беспрепятственно хозяйничавшему в обнаженной осенью роще солнцу, опустилась на колени на малицу, расстелила перед собой подрушник, раскрыла «Октай».
– Не мешай мне, Заравушка, – еще раз пробормотала она и положила начал [57] …
– Кому повем печаль мою,
кого призову ко рыданию?
Токмо Тебе, Владыко мой,
известен тебе плач сердечный мой.
Самому творцу, Создателю,
и всех благих подателю.
Кто бы мне дал источник слез,
я плакала бы и день и нощь.
Исчезнуша мои слезы о моем разлучении.
Умолкну гортань моя, и несть того,
кто б утешил мя.
В одном сарафане и легкой безрукаве ее трясло от пронизавающего осеннего холода, но она не ощущала его. Солнце успело проделать немалый путь и давно перевалило за зенит, но она не замечала этого, машинально поворачиваясь следом за ним. Уставшая сидеть без дела Зарава начала подвывать, но она не слышала воя. Ей сейчас было не до чего. Она была в другом измерении. Далеко-далеко отсюда.
Та поняла и принялась выкусывать блох – всяко от этого больше пользы, чем от непрерывного созерцания хозяйки, которая занимается неизвестно чем.
А девушка тем временем оборотилась лицом к беспрепятственно хозяйничавшему в обнаженной осенью роще солнцу, опустилась на колени на малицу, расстелила перед собой подрушник, раскрыла «Октай».
– Не мешай мне, Заравушка, – еще раз пробормотала она и положила начал [57] …
– Кому повем печаль мою,
кого призову ко рыданию?
Токмо Тебе, Владыко мой,
известен тебе плач сердечный мой.
Самому творцу, Создателю,
и всех благих подателю.
Кто бы мне дал источник слез,
я плакала бы и день и нощь.
Исчезнуша мои слезы о моем разлучении.
Умолкну гортань моя, и несть того,
кто б утешил мя.
В одном сарафане и легкой безрукаве ее трясло от пронизавающего осеннего холода, но она не ощущала его. Солнце успело проделать немалый путь и давно перевалило за зенит, но она не замечала этого, машинально поворачиваясь следом за ним. Уставшая сидеть без дела Зарава начала подвывать, но она не слышала воя. Ей сейчас было не до чего. Она была в другом измерении. Далеко-далеко отсюда.