Амето   ::   Боккаччо Джованни

Такие слова мне пришлись по сердцу; со временем я показала ему, как лоза, и вязы, и всякое другое дерево после цветения, заботясь лишь о плодах, довольствуются одной листвой и как прекрасна Дафна, всегда в зеленом убранстве, после чего он уподобился им одеждой, избавившись от ненужных украшений. А когда узнал от меня про то, что растения порой отвергают влагу и, дабы не оказались затопленными их корни, в меру просят воды, отрекся от излишней сонливости и предпочел ей здоровое бодрствование; тогда, чтобы возбудить в нем еще большее усердие, я повела его за собой в сады. И, как я желала, приучив его к трезвости и порядку, теперь живу в совершенном довольстве; поэтому никто не должен дивиться тому, что я чту дарами богиню, которая радела об исполнении моих замыслов, и ревностно посещаю ее храмы.

И нимфа умолкла. А через промежуток, меньший, чем от того мига, когда занимается заря, до того, когда вершины гор окрашивают первые лучи Аполлона, за речью последовала песнь. Передохнув, она начала так:



XXVII

Помона, и светла и плодовита,

бежит от ледяных Пелигнских вод, [111]

и щит от непогоды ей защита;

и, если надо, прыть она уймет

рогов бесцеремонного Лиэя, [112]

когда он слишком яро их пригнет.

Ей то по нраву, что жена Пелея [113]

для утоленья жажды нам дарит

и что мы пьем, нимало не пьянея.

Едва Фетида свой являет вид —

и колесницу Вакхову [114] пантера

униженно с пути ее влачит;

и, – нету убедительней примера! —

влекомая упряжкой быстрых змей, [115]

свернет с ее дороги и Церера.

И даже та не прекословит ей,

что, в свет явившись из отцовой боли,

в быке нашла покой своих страстей.