Цвет ненависти   ::   Лауринчюкас Альбертас Казевич

Спросите врачей, есть ли у нас хоть малейшая возможность задержать операцию без риска для его жизни. Они отвечают за него перед богом!

Комната погружается в темноту. Полуподвальное помещение без окон. На широких скамьях, привинченных к полу, Бауга, Читомбе, Ясат и Джо.

Бауга. При этом они совсем не походили на солдат или полицейских. Свалились прямо на головы, были молчаливы и старались поменьше привлекать к себе внимание. Стражи закона так себя не ведут.

Ясат. Повешенному все равно, какого цвета была веревка, на которой его вздернули.

Бауга. Странно, очень странно все это. По-моему, Сабалу узнал одного из них, поэтому они и поспешили перерезать ему горло раньше, чем он успел поздороваться.

Читомбе. Говорят, самые черные ночи – замбийские. Говорят, самая черная кожа в Африке – кожа иттурийского бушмена. А по-моему, нет в мире ничего подлее измены, какого бы цвета она ни была.

Джо. Читомбе опять о своем…

Читомбе. Сколько раз я говорил: не место среди нас этой белой стервочке. Надо было сказать Томасу прямо: любить ты можешь кого угодно, но путать дело революции со своей супружеской постелью – нет уж!

Джо. Не верю. Тут что-то не так.

Читомбе. Ах, да, я совсем забыл: наш неистовый Джо привык полагаться на женщин. Бедный мальчик не верит, что в этом мире есть предательство.

Бауга. Отвяжись, Читомбе. Надоело.

Читомбе. Еще бы! Никто не любит слушать горькую правду. Когда Томас впервые привел свою бабенку в горы, я сразу понял: быть беде. Нет уж, черный в этой стране есть черный, а белый – это белый.