Иерусалимские гарики   ::   Губерман Игорь

Ах, как бы нам за наши штуки платить по счету не пришлось! Еврей! Как много в этом звуке для сердца русского слилось!

Устроил с ясным умыслом Всевышний в нас родственное сходство со скотом: когда народ безмолствует излишне, то дух его зловонствует потом.

Люблю российский спор подлунный, его цитат бенгальский пламень, его идей узор чугунный, его судеб могильный камень.

Ранним утром. Душной ночью. Вдруг в ответ на чей-то взгляд... Вырвал корни я из почвы, и они по ней болят.

Прав еврей, что успевает на любые поезда, но в России не свивает долговечного гнезда.

Я хотел бы прожить много лет и услышать в часы, когда пью, что в стране, где давно меня нет, кто-то строчку услышал мою.

Вдовцы Ахматовой и вдовы Мандельштама бесчисленны. Душой неколебим, любой из них был рыцарь, конь и дама, и каждый был особенно любим.

Мне вновь напомнила мимоза своей прозрачной желтизной, что в сердце всажена заноза российской слякотной весной.

В русском таланте ценю я сноровку злобу менять на припляс; в доме повешенных судят веревку те же, что вешали нас.

В России сейчас от угла до угла бормочет Россия казенная про то, что Россию спасти бы могла Россия, оплошно казненная.

В те трудные дни был открыт мне силы и света источник, когда я почувствовал стыд и выпрямил свой позвоночник.

В любви и смерти находя неисчерпаемую тему, я не плевал в портрет вождя, поскольку клал на всю систему.

Из русских событий пронзительный вывод взывает к рассудкам носатым: в еврейской истории русский период кончается веком двадцатым.

Россия извелась, пока давала грядущим поколениям людей урок монументального провала искусственно внедряемых идей.