Избранное   ::   Петров Сергей

А контрабасы загудели: Те ли?

Рояль:

А хоть бы те — не выест очи стыд!

Tutti:

И сколько музыкальной канители

на ели на рождественской блестит!

Рояль:

Какой там сад! Я умопомрачитель...

Tutti:

Рачительный!

Рояль:

На поприще вещей.

Я еле начатый самоучитель

при свете трех заплаканных свечей.

Tutti:

Мелодии ручей...

Рояль:

Кой черт мне поручитель,

что я себе родня, а не ничей?

Tutti:

И музыка течет всё горячей.

Рояль:

Я недоконченный самоучитель,

закапанный слезою восковой.

И больно-больно ластится гобой:

Ту-ту! Уехало. Тю-тю! Свисточек.

Рояль:

А где-то, может быть, уже тю-тю и я,

и даже звездное скопленье точек

останется без бытия.

Без поля, без движения, без массы,

не существуя, через не могу. —

Еще бы! — свищут флейты-пустоплясы,

и филинами контрабасы:

Угу! Так, так! Угу! Угу!

Рояль:

Отдать на откуп скуку бедокурам!

Бу-бу! — бубнится барабанным шкурам. —

Ура! Разы разят, рожаясь, за разами.

Ду-ду! Беда идет войною на беду.

Рояль:

Как девку с разодетыми глазами...

Tutti:

Вкруг пальца ночь я обведу.

Источник музыки...

Рояль:

Забил из точки.

Tutti:

Порхают по ночи листочки и свисточки,

и сад в кулак собрался, как в отъезд,

как дым развеялся...

Рояль:

А стыд глаза не ест,

и только я своим гаданьем донят.

А барабаны по нутру долдонят.

 Виолончели, точно зеркала

 прудообразные, вращаются, колебля

 изломанные лучики свечей.