Кошка на раскаленной крыше   ::   Уильямс Теннесси

БРИК: Думаешь, что было что – то ненормальное в нашейдружбе…

БОЛЬШОЙ ПА: Что ты так кричишь?

БРИК: Хорошо ты… думаешь о Скиппере… И обо мне…

БОЛЬШОЙ ПА: Ничего я не думаю. Ничего я не знаю. Просто я говорю тебе, что…

БРИК: Думаешь! (Теряет равновесие и падает на колени и, не ощущая боли, цепляется за кровать и пытается встать.)

БОЛЬШОЙ ПА: О, Господи!.. Держись за мою руку!

БРИК: Не нужна мне твоя рука!

БОЛЬШОЙ ПА: Зато мне нужна твоя. Встань. (Помогает ему подняться, гладит его руку с любовью и заботой.) Стал мокрый весь! И дышишь тяжело, как будто пробежал дистанцию…

БРИК (освободившись от отцовских объятий): Папа, ты потряс меня! Ты, ты… потряс меня. (Отворачивается.) Говоришь… как будто речь идет о пустяке. Когда в колледже узнали о клятве и дружбе, которую мы со Скиппером дали друг другу, то один подонок подумал что – то… Да мы не только отвернулись от него. Мы сказали ему, чтобы он убирался из кампуса. И он убрался!.. Как миленький!.. (Останавливается, переводя дух.)

БОЛЬШОЙ ПА: Куда?

БРИК: В Северную Африку, это последнее, что я о нем слышал.

БОЛЬШОЙ ПА: Ну, а я вернулся из более дальних странствий. Из самой страны смерти, и меня теперь не так легко чем-нибудь потрясти. (Направляется в глубину сцены.) Видишь ли, мои плантации слишком велики, чтобы заразиться чужими идеями. Одно только можно вырастить на плантации, более важным, чем хлопок, – это терпимость. И я взрастил ее в себе. (Поворачивается к Брику.