Критическая Масса, 2006, - 1   ::   Журнал

Пока шустрые детишки мамаши Мирабель лопают мамины котлетки, героиня романа Патрика Модиано «Дора Брюдер» скитается по улицам оккупированного Парижа. Ее преследуют и намереваются уничтожить не за какие-то свойства ее личности, а просто за то, что она — еврейка. И никакого выбора у нее нет. Но как писать об этом самом «еврейском вопросе», если царит полумгла, а понятия «друг» и «враг» смешиваются?

Мадам Мирабель делится с дочуркой мнением о евреях, которые «умеют приспосабливаться» и «крутятся за счет других». Конечно, матушка Мирабель лукавит, делает вид, будто она не знает того, что известно даже ее сыну, подростку Кассису, который восклицает, обращаясь к младшей сестре: «Ты слыхала, как они в Париже с евреями расправляются? Ты про лагеря смерти слыхала?..» 20

Но ведь если с кем-то расправляются, разве не естественно броситься на помощь? Но это в рамках традиционного гуманистического дискурса, а если в рамках какого-нибудь другого дискурса?

В романе Гиршовича есть персонаж, лишенный выбора, как и Дора Брюдер. Этот персонаж появляется в самом конце романа. Его прячет добрый священник. И вдруг начинается фантасмагория. Киев наконец-то освобожден. Несчастный человек видит первых красноармейцев. И… Они врываются в церковь, стреляют, гонятся за беднягой. Очередное искривление мифа? Опять «освободители» — «плохие»?

Патрик Модиано вспоминает о девушках-парижанках, «которые в июне, в первый день, когда евреям было предписано носить желтую звезду, имели мужество тоже приколоть звезды в знак солидарности…» 21 Девушки эти закончили свои жизни в концлагере.