На дне   ::   Горький Максим

И мне надо идти… Эх, служба! И зачем разнимают людей, когда они дерутся? Они и сами перестали бы… ведь устаешь драться… Давать бы им бить друг друга свободно, сколько каждому влезет… стали бы меньше драться, потомупобои-то помнили бы дольше…

Бубнов (слезая с нар) . Ты начальству поговори насчет этого…

Костылев (распахивая дверь, кричит) . Абрам! Иди… Василиса Наташку… убивает… иди!

Квашня, Медведев, Бубнов бросаются в сени. Лука, качая головой, смотрит вслед им.

Анна . О господи… Наташенька бедная!

Лука . Кто дерется там?

Анна . Хозяйки… сестры…

Лука (подходя к Анне) . Чего делят?

Анна . Так они… сытые обе… здоровые…

Лука . Тебя как звать-то?

Анна . Анной… Гляжу я на тебя… на отца ты похож моего… на батюшку… такой же ласковый… мягкий…

Лука . Мяли много, оттого и мягок… (Смеется дребезжащим смехом.)

Занавес



АКТ ВТОРОЙ

Та же обстановка.

Вечер. На нарах около печи Сатин, Барон, Кривой Зоб и Татарин играют в карты. Клещ и Актер наблюдают за игрой. Бубнов на своих нарах играет в шашки с Медведевым. Лука сидит на табурете у постели Анны. Ночлежка освещена двумя лампами, одна висит на стене около играющих в карты, другая — на нарах Бубнова.

Татарин . Еще раз играю, — больше не играю…

Бубнов . Зоб! Пой! (Запевает.)

Солнце всходит и заходит…

Кривой Зоб (подхватывает голос) .

А в тюрьме моей темно…

Татарин (Сатину) . Мешай карта! Хорошо мешай! Знаем мы, какой-такой ты…

Бубнов и Кривой Зоб (вместе) .

Дни и ночи часовые — э-эх!

Стерегут мое окно…

Анна .