Не было ни гроша, да вдруг алтын   ::   Островский Александр Николаевич

Что ты могла знать! Никто не знал; жена — и та не знала. Я возил деньги домой, каждый день возил; а сколько я взял, с кого я взял, никто не знал. Я злодей был для просителей, у меня жалости нет, я варвар был.

Фетинья . Вот тебя бог-то и наказал.

Крутицкий . А других, а других? За что ж меня одного? Все брали, торговля была, не суд, а торговля. Кто меньше, кто больше, а все-таки брали. Бывало, товарищи мне говорят: «ты много берешь». А вы, говорю, мало берете, ну, значит, вы дешевле меня свою совесть продаете. Хе-хе-хе!

Мигачева . Эх, Михей Михеич, племянницу-то вы голодом заморили.

Крутицкий . Какую племянницу? Чем мы ее заморили? Я к тебе на кухню не хожу, горшков не нюхаю.

Мигачева . Конечно, что не мое дело; а со стороны жалко.

Крутицкий . Племянницу! Много всякой родни-то на свете! Мы все родня; все от одного человека. Всякий о себе. Пусть работает, я ей не мешаю.

Мигачева . Ну, много ли она выработает, такая барышня воспитанная?

Крутицкий . Вот язык-то у тебя без костей, вот уж без костей; так и болтает, так и болтает.

Мигачева . Хоть бы вы побаловали ее чем-нибудь, так, малость.

Крутицкий . Что ж, малость! Ты вот все болтаешь, сама не знаешь что; потому что разума у тебя нет. Малость, малость! Ее только избалуешь, а себя обидишь. Малость дай! Все дай, все дай; а мне кто даст? Всякий для себя. За что я дам? Как это люди не понимают, что свое, что чужое? Сколько я ни нажил, все — мое. Пойми ты! Рубль я нажил, так всякая в нем копейка моя.