Страница:
4 из 8
О, откуда мне знать чудо, чарочка рек? Если волосы взять, то светло на дворе!
НАПИСАНО В ПЕТЕРБУРГЕ
А если лошадь, то подковы, что брюзжат сырью и сиренью, что рубят тишину под корень неисправимо и серебряно.
Как будто Царское Село, как будто снег промотан мартом, еще лицо не рассвело, но пахнет музыкой и матом.
Целуюсь с проходным двором, справляю именины вора, сшибаю мысли, как ворон, у губ багрового забора.
Мой день страданьем убелен и под чужую грусть разделан. Я умилен, как Гумилев, за три минуты до расстрела.
О, как напрасно я прождал пасхальный почерк телеграммы. Мой мозг струится, как Кронштадт, а крови мало... слышишь, мама?
Откуда начинает грусть? орут стрелки с какого бока? когда вовсю пылает Русь, и Бог гостит в усадьбе Блока?
Когда с дороги перед вишнями Ушедших лет, ослепших лет совсем сгорают передвижники и есть они, как будто нет!
Не попрошайка я, не нищенка, прибитая злосчастной верой, а Петербург, в котором сыщики и под подушкой револьверы.
Мой первый выстрел не угадан, и смерть напрасно ждет свиданья. Я заколдован, я укатан санями золотой Цветаевой.
Марина! Ты меня морила, но я остался жив и цел. Ф где твой белый офицер с морошкой молодой молитвы?
Марина! Слышишь, звезды спят, и не поцеловать досадно, и марту храп до самых пят, и ты, как храм, до слез до самых.
Марина! Ты опять не роздана. Ах, у эпох. как растерях, поэзия - всегда Морозова до плахи и монастыря!
Ее преследуют собаки, ее в тюрьме гноит тоска. Гори, как протопоп Аввакум, бурли - бурлючая Москва.
|< Пред. 2 3 4 5 6 След. >|