Одиссея (пер. В.В.Вересаева)   ::   Гомер

Ну же, иди! Я себя самое прозакладывать рада:

Если тебе солгала, то тягчайшей предай меня смерти!"

Так тогда Пенелопа разумная ей отвечала:

"Мамушка милая, как бы хитра ни была ты, но трудно

Замыслы вечных богов разгадать и от них уберечься.

Все же я к сыну готова идти моему, чтоб увидеть

Мертвых мужей женихов, а также того, кто убил их".

Так сказавши, из спальни пошла она вниз. Колебалась

Сильно сердцем она, говорить ли ей издали с мужем

Иль, подойдя, его руки и голову взять, целовать их?

Переступив чрез порог из отесанных камней, вступила

В зал Пенелопа и села к огню, напротив супруга,

Возле стены. Прислонившись к высокой колонне, сидел он,

Книзу глаза опустив, дожидаясь, услышит ли слово

От благородной супруги, его увидавшей глазами.

И удивленная долго молчала тогда Пенелопа:

То, заглянувши в лицо, его находила похожим,

То, из-за грязных лохмотьев, казался он ей незнакомым.

С негодованием к ней Телемах обратился и молвил:

"Мать моя, горе ты мать! До чего ты бесчувственна духом!

Что от отца так далеко ты держишься? Рядом не сядешь,

Слово не скажешь ему и его ни о чем не расспросишь?

Вряд ли другая жена в отдаленьи от мужа стояла б

Так равнодушно, когда, перенесши страданий без счета,

Он на двадцатом году наконец воротился б в отчизну!

Сердце суше всегда в груди твоей было, чем камень!"

Так Пенелопа разумная сыну тогда отвечала:

"Ошеломило мне дух, дитя мое, то, что случилось.

Я ни вопроса задать не могу, ни хоть словом ответить,

Ни заглянуть ему прямо глазами в лицо.