Памир без легенд (рассказы и повести)   ::   Лукницкий Павел Николаевич

А если снимут? По острым камням, по колючкам, по снегу,-- как побежишь? Какой-то старик развязал мне руки. Что это -проблеск жалости? Или понадобился аркан? В расчете, что, рискуя попасть в своих, они не станут стрелять, я стремился замешаться в гуще, стоять теснее, вплотную к басмачам, и этот расчет был правилен. Почти подсознательная у меня была тактика: держаться непринужденно, улыбаться, свободно ходить. Был нервный, почти инстинктивный учет каждого своего слова, жеста, движения; это помогало созданию нужного впечатления о себе. Так успокаивают свору цепных собак. Ошибиться нельзя. Неверное движение, жест, слово-- и пуля или удар ножом обеспечены. Вид страха, действует на басмачей, как вид крови: они стервенеют.

Моя задача--держаться ближе к Юдину. Он понимает язык, может объясняться с ними. Он изумительно хладнокровен и не теряет требовательного тона, так, словно он дома, сила за ним, и он может приказывать. Это действует. Когда при мне у него выхватили бумажник, он что-то властно и гневно кричал. Его могли тут же убить, но ему вернули бумажник с документами, взяв только деньги. Я верил внутренней силе Юдина. Я старался держаться ближе к нему, но едва удавалось приблизиться--нас растаскивали. Османа я не замечал вовсе. Это понятно: он в халате ничем не выделялся из толпы. Юдину удалось уговорить Закирбая: вижу, Юдин вскарабкался на круп лошади. Юдин кричит мне:

-- Подсаживайтесь к старику... Какому-нибудь...Так вернее!

Старики кажутся спокойнее, они одни не потеряли рассудка. Но меня не берут. Отмахиваются камчами.