Пять-двадцать пять   ::   Привалов Данила

Толстый. Что случилось?

Коля. С крыши. Я пойду, пожалуй.

Собирает вещи, уходит.

Пандус. Как ты это понял?

Толстый. Да ничего я не понял. Я подумал – «он же с ней встречался?» «Он с ней говорил?» «Она же его сейчас любит, наверняк.» «А он с собой покончил.» «Она ему поверила сегодня.» «А зачем ей без него, если он загнется?» И испугался.

Пандус. Точно. Бабы, блин, что творят… Сами не знают, чего хотят.

Толстый. Я вот одного только боюсь. Как бы он с собой чего не сделал…

Пандус. Не сделает. Он теперь только через два года под героином кинется. Он без Таньки опять помучается – и выйдет. Это, наверное, единственное, что я теперь знаю точно. 25-го октября. Через два с лишним года.



СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ



Два с лишним года спустя. 25-е октября. Балкон лестничной площадки той самой девятиэтажки. Идет мокрый снег. Вечер. Такой вечер, когда фонари кажутся звездами. Открывается дверь и на балкон вылезает Коля. Фактически такой, каким мы его видели в первой сцене. Даже одет так же. Свитер какой-то. Он под героином, поэтому ему не холодно совсем. Щурится немножко. Подходит к краю. Смотрит вниз. Отходит от края. Закуривает. На балкон неуверенно входит Пандус.

Коля. А тебе какого хера здесь надо, дружище? Я вот на звезды смотрю. Красиво очень.

Пандус. Попрощаться пришел. Толстый забыл, видимо, а я пришел.

Коля. В смысле – «попрощаться»?

Пандус. Мозги мне не лечи. Я отлично знаю, на хрена ты здесь.

Коля.