Повесть о Сонечке   ::   Цветаева Марина

Здесь уместно будет сказать, потому что потом это встанет вживе, что я к Сонечке сразу отнеслась еще и как к любимой вещи, подарку, с тем чувством радостной собственности, которого у меня ни до, ни после к человеку не было - никогда, к любимым вещам - всегда. Даже не как к любимой книге, а именно - как кольцу, наконец, попавшему на нужную руку, вопиюще моему, еще в том кургане - моему, у того цыгана - моему, кольцу так же мне радующемуся, как я - ему, так же за меня держащемуся, как я за него - самодержащемуся, неотъемлемому. Или уж - вместе с пальцем! Отношения этим не исчерпываю: плюс вся любовь, только мыслимая, еще и это.

Еще одно: меня почему-то задевало, раздражало, оскорбляло, когда о ней говорили Софья Евгеньевна (точно она взрослая!), или просто Голлидэй (точно она мужчина!), или даже Соня точно на Сонечку не могут разориться! - я в этом видела равнодушие и даже бездушие. И даже бездарность. Неужели они (они и оне) не понимают, что она - именно Сонечка, что иначе о ней - грубость, что ее нельзя - не ласкательно. Из-за того, что Павлик о ней говорил Голлидэй (начав с Инфанты!), я к нему охладела. Ибо не только Сонечку, а вообще любую женщину (которая не общественный деятель) звать за глаза по фамилии - фамильярность, злоупотребление отсутствием, снижение, обращение ее в мужчину, звать же за глаза - ее детским именем признак близости и нежности, не могущий задеть материнского чувства - даже императрицы.