JК
Повесть о Сонечке :: Цветаева Марина
Страница: 9 из 35Ее завтра нашли в поле... О, почему он не взял ее с собой в сани? Не взял ее с собой в шубу?..
Бормочет, как сонная. С раскрытыми - дальше нельзя! - глазами - спит, спит наяву. Точно мы с ней одни, точно никого нет, точно и меня - нет. И когда я, чем-то отпущенная, наконец, оглянулась - действительно, на сцене никого не было: все почувствовали или, воспользовавшись, бесшумно, беззвучно - вышли. Сцена была - наша.
И только тут я заметила, что все еще держу в руке ее ручку.
========
- О, Марина! Я тогда так испугалась! Так потом плакала... Когда я вас увидела, услышала, так сразу, так безумно полюбила, я поняла, что вас нельзя не полюбить безумно - я сама вас так полюбила сразу.
- А он не полюбил.
- Да, и теперь кончено. Я его больше не люблю. Я вас люблю. А его я презираю - за то, что не любит вас - на коленях.
- Сонечка! А вы заметили, как у меня тогда лицо пылало?
- Пылало? Нет. Я еще подумала: какой нежный румянец...
- Значит, внутри пылало, а я боялась - всю сцену - весь театр - всю Москву сожгу. Я тогда думала - из-за него, что ему - его - себя, себя к нему - читаю - перед всеми - в первый раз. Теперь я поняла: оно навстречу вам пылало, Сонечка... Ни меня, ни вас. А любовь все-таки вышла. Наша.
Это был мой последний румянец, в декабре 1918 г. Вся Сонечка - мой последний румянец. С тех приблизительно пор у меня начался тот цвет - нецвет - лица, с которым мало вероятия, что уже когда-нибудь расстанусь - до последнего нецвета.
Бормочет, как сонная. С раскрытыми - дальше нельзя! - глазами - спит, спит наяву. Точно мы с ней одни, точно никого нет, точно и меня - нет. И когда я, чем-то отпущенная, наконец, оглянулась - действительно, на сцене никого не было: все почувствовали или, воспользовавшись, бесшумно, беззвучно - вышли. Сцена была - наша.
И только тут я заметила, что все еще держу в руке ее ручку.
========
- О, Марина! Я тогда так испугалась! Так потом плакала... Когда я вас увидела, услышала, так сразу, так безумно полюбила, я поняла, что вас нельзя не полюбить безумно - я сама вас так полюбила сразу.
- А он не полюбил.
- Да, и теперь кончено. Я его больше не люблю. Я вас люблю. А его я презираю - за то, что не любит вас - на коленях.
- Сонечка! А вы заметили, как у меня тогда лицо пылало?
- Пылало? Нет. Я еще подумала: какой нежный румянец...
- Значит, внутри пылало, а я боялась - всю сцену - весь театр - всю Москву сожгу. Я тогда думала - из-за него, что ему - его - себя, себя к нему - читаю - перед всеми - в первый раз. Теперь я поняла: оно навстречу вам пылало, Сонечка... Ни меня, ни вас. А любовь все-таки вышла. Наша.
Это был мой последний румянец, в декабре 1918 г. Вся Сонечка - мой последний румянец. С тех приблизительно пор у меня начался тот цвет - нецвет - лица, с которым мало вероятия, что уже когда-нибудь расстанусь - до последнего нецвета.