Семь лепестков   ::   Кузнецов Cергей

– Они там с ума посходили, такое показывать, – сказал Антон и, помолчав, добавил, – все-таки мы живем в прекрасной стране.

Деньги, которые Белов заплатил Антону, он почти целиком отдал Горскому, считая это справедливым. Превращенные в тревелчеки, они лежали где-то в ящике стола, а рядом с ними – билет на самолет. Антон забил еще косяк и передал его Юлику. Мертвый Питер Тош пел Legalize it!, и переводчик привычным ко всему голосом зачитывал подстрочник:

Доктора курят

Медсестры курят

Судьи курят

И даже адвокаты курят



Легализуйте! Не критикуйте!

Легализуйте – и я буду ее рекламировать!

Тени умерших и живых растворялись в конопляном дыму, и, казалось, между ними уже нет разницы. Мир предстал исполненным гармонии, и каждому – и мертвому, и живому – нашлось в нем свое место. Они добили косяк, а за ним еще один. А потом еще, и еще.



Эпилог



Антон больше никогда не встречал героев «Дела о кислотном овердозе». Клуб «Ржевский», одно время не сходивший со страниц желтых газет, канул в безвестность, как и многие клубы середины десятилетия. Только Леру Антон однажды встретил на большом рейве, куда теперь ходили все, кому не лень. Шиповский сдержал свое слово и раскрутил «Летюч» так, что тот стал символом эпохи – хотя сам Александр Воробьев, подаривший ему свое прозвище, убыл в далекие края: возможно, там нельзя было встретить Альперовича и Белова, но Смирнов запросто мог оказаться там же.