JК
Семь лепестков :: Кузнецов Cергей
Страница: 78 из 248Ты же помнишь, она еще стишок читала: лети, лети лепесток, через запад на восток…
– Не, не слышал, – сказал Антон, – я в ушах был… в смысле, музыку слушал. А с чего вы, кстати, взяли, что это была марка с кислотой? От кислоты ведь никто еще не умирал. Может, там как раз и был тот самый пенициллин?
Лера возмущенно заговорила – мол, непонятно, откуда это Антон может знать, что от кислоты никто не умирает, вот от экстази уже человек десять в Англии умерло, может, у Женьки была индивидуальная непереносимость и вообще… и с каждым сказанным словом она все яснее понимала, что все ее возмущение вызвано лишь одним: она ни за что не хочет себе признаться, что Женьку убили. И убил ее кто-то из своих, из тех людей, которых она знала всю свою жизнь. И все это время стишок про лепесток, облетающий землю, вертелся в голове у Антона, и он все пытался вспомнить, где же видел его совсем недавно.
Нет ничего противней, чем телефонный звонок, который будит тебя ни свет, ни заря – в одиннадцать или даже в десять часов. Канабиол все еще гуляет в крови, и спросонья ты с трудом различаешь границы яви.
– Алло, – пробормотал Антон.
– Это Владимир Белов, – сообщила телефонная трубка, – мне Поручик… то есть Нордман… сказал, что ты Лере рассказывал кое-что интересное… про Женькину смерть.
– Да, – ответил все еще непроснувшийся Антон.
С их встречи прошло уже два дня, и сейчас было трудно вспомнить, что он говорил тогда… да, про смерть, конечно.
– Не, не слышал, – сказал Антон, – я в ушах был… в смысле, музыку слушал. А с чего вы, кстати, взяли, что это была марка с кислотой? От кислоты ведь никто еще не умирал. Может, там как раз и был тот самый пенициллин?
Лера возмущенно заговорила – мол, непонятно, откуда это Антон может знать, что от кислоты никто не умирает, вот от экстази уже человек десять в Англии умерло, может, у Женьки была индивидуальная непереносимость и вообще… и с каждым сказанным словом она все яснее понимала, что все ее возмущение вызвано лишь одним: она ни за что не хочет себе признаться, что Женьку убили. И убил ее кто-то из своих, из тех людей, которых она знала всю свою жизнь. И все это время стишок про лепесток, облетающий землю, вертелся в голове у Антона, и он все пытался вспомнить, где же видел его совсем недавно.
Нет ничего противней, чем телефонный звонок, который будит тебя ни свет, ни заря – в одиннадцать или даже в десять часов. Канабиол все еще гуляет в крови, и спросонья ты с трудом различаешь границы яви.
– Алло, – пробормотал Антон.
– Это Владимир Белов, – сообщила телефонная трубка, – мне Поручик… то есть Нордман… сказал, что ты Лере рассказывал кое-что интересное… про Женькину смерть.
– Да, – ответил все еще непроснувшийся Антон.
С их встречи прошло уже два дня, и сейчас было трудно вспомнить, что он говорил тогда… да, про смерть, конечно.